Ренуар Пьер Огюст
(1841 — 1919)
Глядя на пронизанные солнцем пейзажи, веселые празднества, красивых улыбающихся женщин, доверчивые лица детей на полотнах Ренуара, создается впечатление, что жизнь всегда поворачивалась к художнику только светлой стороной. А между тем приятие жизни как радости говорит, прежде всего, о мужестве Ренуара, который знал и нищету, и горести, и годы непризнания. Но даже неизлечимая болезнь, которая скрючила его пальцы, лишая возможности писать красками, не погасила этой радости — он стал заниматься скульптурой.
Источником такого отношения к жизни помимо врожденного дара стало наслаждение, которое испытывал Ренуар работая. Его счастьем была живопись.
Сын портного, Огюст с тринадцати лет начал работать — его пристроили расписывать фарфор. (Хотя Шарль Гуно, пораженный абсолютным слухом мальчика, советовал ему учиться музыке.) Затем будущий художник перешел на роспись вееров, штор и т. д. По вечерам он прилежно посещал Школу рисунка и декоративных искусств.
На заработанные деньги Ренуар поступает в 1862 году в Школу изящных искусств, занимается в мастерской академика Глейра, где знакомится с Моне, Сислеем, Базилем.
Глейр давал ученикам хорошую профессиональную подготовку в соответствии с требованиями Академии. Подойдя однажды к Ренуару, который, по его мнению, передавал фигуру натурщика недостаточно «идеально», профессор заметил: «Вы пришли заниматься живописью ради удовольствия? — Конечно, — простосердечно ответил ученик, — если бы она не доставляла мне удовольствия, я бы не стал ею заниматься!»
Через два года Ренуар с друзьями навсегда покинул Школу и стал работать самостоятельно. В 1864 году в Салон была принята его картина «Эсмеральда, танцующая с козочкой» (впоследствии уничтоженная самим мастером — он счел ее слишком темной и «академичной»). Знакомство с Курбе и его влияние чувствуется в произведениях «Харчевня матушки Антонии» (1866, Стокгольм, Национальный музей), «Диана-охотница» (1867, Вашингтон, Национальная галерея искусства), «Лиз с зонтиком» (1867, Эссен, Музей Фолькванг). В эти же годы начинается совместная работа с Моне на берегах Сены на пленэре. Импрессионизм избавил художника от влияний, он с упоением пишет сверкающую на солнце реку, белые паруса, отражения в воде, цветовые рефлексы — “Купанье на Сене” («Лягушатник») (1869, Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина), “Сена в Аржантее” (1873, Портленд, Музей искусств). Полотна написаны широким, свободным мазком, чистыми звонкими красками, художник от души отдается «счастью» живописи.
Ренуар — тонкий мастер городского пейзажа. В картине «Понт-Нёф» (1872, Нью-Йорк, частное собрание) живописцу удалось передать особое обаяние древнего города, неброский, изысканный колорит, продуманную окраску зданий, пеструю толпу, высокое небо с легкими облаками и сияющий свет, заливающий все вокруг. Это город людей и для людей.
Ренуара влечет не только пейзаж, но и человек. Великолепна его «Ложа» (1874, Лондон, Институт Курто), изображающая эффектную парижанку в театре. Для кавалера позировал брат художника Эдмон, для дамы — девушка с Монмартра. Мастер любит писать шумные сборища в маленьких ресторанах на Сене, народные балы, на которых царит беззаботное веселье — «Бал в Мулен де ла Галет» (1876, Париж, Музей Орсэ), где к вину подавались фирменные галеты — откуда и название. Сюда приходили с семьями по воскресеньям и танцевали с трех часов дня до глубокой ночи. На переднем плане изображены друзья живописца с их подругами, но важны не отдельные персонажи, а стремление передать атмосферу легкости, раскрепощенности, свободы.
Для «Завтрака гребцов» (1881, Вашингтон, Галерея Филлипс) вновь позировали друзья. Слева у стола играет с собачкой миловидная девушка — Алина Шериго, будущая жена художника. «Возле нее спокойно», — говорил мастер. Она родила ему трех талантливых сыновей, последнего Клода (Коко), когда Ренуару было шестьдесят лет. Любовью, уютом теплого семейного дома веет от портретов Алины с детьми. В отличие от многих импрессионистов человек занимает в творчестве Ренуара гораздо большее место. В прекрасном «Портрете четы Сислей» (1869, Кёльн, Музей Вальраф-Рихарц) художник с особой деликатностью касается такой тонкой материи, как взаимоотношения людей. Он подчеркивает их духовную близость, бережную рыцарственность мужчины, доверчивую нежность женщины. Нежность — вот слово, которое нередко хочется произнести возле полотен Ренуара, особенно когда он пишет детей, женщин и людей, близких ему по духу. Портрет четы Сислей красив по цвету, хорошо скомпонован, позы естественны — люди легко и свободно чувствуют себя в пространстве холста.
К лучшим портретам XIX века можно отнести «Портрет Виктора Шоке» (1876, Винтертур, Фонд О. Рейнхардта), друга художника, коллекционера, экономившего на всем, чтобы покупать Делакруа, Моне, Ренуара и других; скромного, интеллигентного человека, образ которого отмечен редким душевным изяществом. На полотне запечатлен не только Шоке, но и сам Ренуар — мы чувствуем его незримое присутствие в том, с какой симпатией пишет он друга, предает его обаяние, ясность духа, деликатность.
Особенно хороши добрые глаза, их проникновенный взгляд. Токи взаимной симпатии пронизывают и портрет рано умершей прелестной актрисы Жанны Самари (1877, Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина). Они лучатся в ее синих глазах, нежной, чуть печальной полуулыбке. Звучные сочетания розовых, голубовато-зеленых тонов помогают в создании образа талантливого, яркого человека. Рисунок, как и лепка форм здесь свободны, цветовые мазки нередко выходят за границы формы, что придает изображению ощущение дыхания жизни — плечи, руки, овал лица не скованы четким контуром, губы написаны широким мазком и кажутся настолько теплыми и трепетными, будто в любой миг могут шевельнуться от глубокого вздоха или улыбки. Художник писал актрису с воодушевлением и любовью, восхищался ею как актрисой и женщиной: «Что за кожа! Право, она освещает все вокруг… Настоящий солнечный луч», — говорил Ренуар.
Портреты особенно удавались художнику, когда между ним и моделью возникала взаимная симпатия, доверие. Поэтому так хороши изображения детей с их широко распахнутыми в мир глазами, открытой улыбкой, доверчивостью, радостным приятием жизни, столь близким самому художнику (“Девочка с лейкой”, 1876, Вашингтон, Национальная галерея искусства; “Госпожа Шарпантье с детьми”, 1878, Нью-Йорк, Музей Метрополитен; “Ребенок с кнутиком”, 1885, Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж). Но, пожалуй, областью, где талант художника раскрывается наиболее вдохновенно, была обнаженная модель. Когда Ренуар пишет тело женщины, он буквально священнодействует. С величайшей бережностью и нежностью кисть, «лаская» формы, наносит мазки на холст, цвет чуть сгущается в углублениях, перламутр кожи насыщен многозвучием рефлексов — чуть голубоватых, розовых, бледно-зеленых. Ренуар воспевает красоту женского тела как высшее творение природы: «Если бы Бог не создал женскую грудь, я, быть может, не стал бы живописцем», — заметил он однажды.
Обнаженные Ренуара дышат одухотворенной чувственностью — отсюда ощущение чистоты и целомудрия. В них нет и следа жеманности, кокетливой двусмысленности, их красота естественна, как красота цветка или плода.
Художник столь боготворит обнаженное тело как некий прекрасный дар природы, что искренне удивляется, когда модель стесняется обнажить грудь — ведь это самое прекрасное, что может женщина явить миру. “Обнаженная” (1876, Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина), “Светловолосая обнаженная” (1904—1906, Вена, Музей истории искусства) — модели не похожи на царственных одалисок Энгра, не очень вяжется их облик и с нашим представлением об изящных, стройных француженках. Живописец поклоняется плоти естественной, не стянутой корсетом, не замученной диетой, как поклонялись первобытные племена женщине — дарительнице самого большого чуда — новой жизни. Поэтому ему часто позируют служанки, няни его детей, приехавшие из деревни девушки, выросшие среди природы, со здоровым телом, свежей, чистой кожей, — такие, как Габриэль Ренар — няня, служанка, любимая натурщица, член семьи (“Габриэль с обнаженной грудью”, 1907, Франция, частное собрание).
Творчество Ренуара на протяжении долгого творческого пути менялось. После поездки в Италию, покоренный Рафаэлем, он стал более строг по отношению к рисунку, к более точной передаче форм, контура. В этот период, прежде чем писать маслом, он делает десятки рисунков, эскизов с натуры — так появились «Большие купальщицы» (1884—1887, Филадельфия, Музей искусств), созданные как бы в соревновании с Энгром и Сезанном.
Однако эта нарочитая четкость рисунка и формы сковывала живописный темперамент мастера, и он вскоре вернулся к «самому себе», помещая модели среди цветов, плодовых деревьев, радуясь родственной близости всего живого (Ода цветам, 1909, Париж, Музей Орсэ).
В начале 1890-х годов творчество Ренуара получает официальное признание, в 1900 году он становится кавалером ордена Почетного легиона. Приходит и богатство. Ухудшается лишь здоровье. Мучительные ревматические боли лишают его возможности писать красками, он переходит на ваяние и с помощью скульптора Гино создает прекрасные скульптуры.
«Произведение искусства, — говорил Ренуар, — должно вас взволновать, захватить, увлечь». «Картина должна быть радостной, красивой, да, красивой! В жизни и так слишком много тяжелого…»