Камиль Писсарро
(1830 — 1903)
Серое небо, серые дома, серые мостовые — художник должен быть поэтом и очень любить свой город, чтобы сквозь унылую пелену дождя увидеть, как он прекрасен. Таким художником был Писсарро (“Оперный проезд в Париже. Эффект снега. Утро”, 1898, Москва, Государственный музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина).
Его пейзажи открывали людям красоту мягких полутонов, приглушенных оттенков, лирику тонких чувств. Удивителен «серый» тон его картин: в действительности он образуется из богатейшего разнообразия мазков голубого, фиолетового, синего, розового, золотистой охры, английской красной. Краски чисты, но не ярки. Сливаясь, они окрашивают полотно в серебристо-перламутровый тон, который придает живописи мастера особую прозрачность и светоносность.
Писсарро приехал в Париж в 1855 году и получил редкую возможность познакомиться со всем разнообразием современного искусства на Всемирной выставке. Его поразил Курбе и особенно валёрная, исполненная лиризма живопись Коро. В Школе изящных искусств занимался в мастерской А. Мелби, посещал студию Сюиса; здесь он подружился с Моне и другими будущими импрессионистами. В 1859 году в Салон был принят один из пейзажей Писсарро. Деликатный и мудрый, он вскоре становится своим и в кафе «Гербуа», а затем и в «Новых Афинах», где собирались молодые талантливые художники — ядро будущего импрессионизма.
Писсарро участвовал во всех выставках импрессионистов с 1874 до 1886 года (всего их было восемь) и вовлекал в объединение новых членов. Был доброжелателен и терпелив, всегда готов помочь новичку — он первым обратил внимание на Сезанна и Гогена, которые смогли участвовать в выставках импрессионистов (против чего многие возражали) благодаря его мягкой настойчивости. Писсарро обладал прирожденным педагогическим даром: «Он может научить рисовать даже камни», — говорила художница М. Кассат.
В ранних произведениях Писсарро ощутимо влияние Курбе и Коро, но после работы на пленэре вместе с Моне и Сислеем его палитра светлеет, природа выглядит естественней, в пейзажах появляется движение, свет, пространство; вода искрится, переливается, в ней отражаются берега, небо (“Шлюз в Буживале”, ок. 1869, Буэнос-Айрес, частное собрание; “Сена в Марли”, 1871, Великобритания, частное собрание).
Писсарро предпочитает писать скромные мотивы: поля в тихие осенние дни, подернутые туманной дымкой, старые деревенские дома, обжитые многими поколениями, сельские дороги, уводящие взгляд вдаль (“Вечер в деревне Вуазен”, 1872; “Дорога в Лувесьенне”, 1872; “Фруктовый сад в цвету. Весна. Понтуаз”, 1877, все — Париж, Музей Орсэ; “Дорога из Жизора в Понтуаз под снегом”, 1873, Бостон, Музей изящных искусств). Художник обладал уникальной живописной одаренностью — его глаз различает тончайшие оттенки цветов, и хотя его полотна, как правило, не ярки, но многоцветны.
Писсарро — поэт, его пейзажи исполнены лирического чувства, пронизаны то светлой радостью, то тихой печалью; они крепко построены, четки по композиции. «Вы обладаете… интимным и глубоким чувством природы и такой мощной кистью, что любая ваша удачная картина — это всегда нечто абсолютно прочное», — писал Т. Дюре. В пейзажах художника ощущается воздух, свободное дыхание пространства (“Берег Жалле в Понтуазе”, ок. 1867, Нью-Йорк, Музей Метрополитен).
Писсарро — один из великих мастеров городского пейзажа. Он тонко проникает в особенности того или иного города. В 1890-х годах он подолгу живет в разных городах, чтобы понять «их душу»; снимает комнаты то в одном, то в другом отеле Руана, Дьеппа, откуда можно писать городские виды (“Большой мост в Руане”, 1896, Питтсбург, Институт Карнеги; “Мост Буальдьё в Руане”, 1896, Бирмингем, Городской музей). Художник передает поэзию узких средневековых переулков, красоту и неповторимость старинных площадей, древних строений, окрашенных патиной времени (“Церковь Сен-Жак в Дьеппе”, 1901, Париж, Музей Орсэ).
Но сердце Писсарро навсегда отдано Парижу, он его певец и почитатель. Художник сумел запечатлеть неуловимую магию великого города, гармоничный колорит его не броско, но с подлинным художественным вкусом окрашенных зданий, разлет площадей, великолепие мостов и проспектов, изысканную графику жалюзи и балконных решеток, таинственное очарование огромных деревьев, придающих городскому пейзажу особую одухотворенность и нежность. Писсарро пишет город в разное время дня и года, в различную погоду — “Итальянский бульвар. Утреннее солнце” (1897, Вашингтон, Национальная галерея искусства), “Площадь Французского театра. Весна” (1898, Санкт-Петербуг, Государственный Эрмитаж), “Площадь Французского театра. Дождь” (1898, Миннеаполис, Институт искусств), “Площадь Карусель в Париже” (1900, Вашингтон, Национальная галерея искусства).
Несмотря на долгие годы непризнания, материальной нужды (у художника была большая семья — шесть сыновей) Писсарро сохранил юность души, восприимчивой ко всему новому.
В 1880-е годы, уже будучи зрелым мастером, он под влиянием энтузиазма Сёра и Синьяка увлекся теорией дивизионизма (от франц. «division» — разделение). Дивизионисты стремились подчинить строго выверенной научной теории интуитивный метод разделения цвета импрессионистов.
Художник начинает писать картины мелкими цветными точками. Однако вскоре понимает, что новая техника мешает ему свободно выражать свой замысел, сковывает его; он отказывается он нее, возвращаясь к своей прежней манере. Писсарро был человеком определенных политических убеждений, его возмущала социальная несправедливость, царящая в обществе. Его симпатии всегда были на стороне обездоленных, и самого себя он считал одним из них. Признание и обеспеченность пришли к нему позже, чем к его сподвижникам, которые в поздние годы стали постепенно отходить от импрессионизма. Писсарро же, несмотря на краткое увлечение дивизионизмом, оставался верен ему до конца дней.
Импрессионизм был для мастера больше, чем просто новый художественный метод, он был для него возможностью обретения духовной свободы. О своем открытии импрессионизма и приобщении к нему Писсарро говорил: «Я почувствовал, что с тех пор, как открылись мои глаза, мое сознание начало обретать свободу».